Читать интересную книгу Д`артаньян – гвардеец кардинала. Книга первая - Александр Бушков

– Мне? – воскликнул д’Артаньян. – Соблазнить вас?

– Ну конечно, разве вы забыли? – промурлыкала Луиза. – Вы меня коварно соблазнили, гвардейский бесстыдник, как я ни сопротивлялась, а потом научили всем этим развращенным забавам, при одном воспоминании о которых меня вгоняет в краску…

– Я – ваc?

– Ну разумеется. У вас очень короткая память, Шарль. Я-то была так неопытна и, строго говоря, почти что невинна – мой бессильный и лишенный всякой фантазии муженек вел себя так, что я даже не могла чувствовать себя женщиной… Но пришли вы, совратили меня и обучили столь бесстыдным вещам…

– Луиза! – в растерянности воскликнул гасконец.

– И вас даже не мучает совесть? Впрочем, – продолжала Луиза с загадочной улыбкой, – нужно признать, что эти вещи достаточно приятны… Шарль, вы не хотите, часом, вновь воспользоваться моей беззащитной доверчивостью?

С этими словами, сияя дразнящей улыбкой, она решительно приблизилась к д’Артаньяну, уселась ему на колени и тонкими пальчиками распустила верхний узел шнуровки корсажа.

– Луиза, это сущее безумие! – запротестовал гасконец, в котором благоразумие взяло верх над естественными побуждениями гвардейца, на коленях у коего восседает очаровательная, готовая к любым проказам особа. – Сюда могут войти из зала…

– Вздор…

– Есть еще кабинет…

– Кабинет пуст, туда можно попасть только через комнатку, где мы с вами сейчас сидим. Есть еще, конечно, окно, но даже Бриквиль не настолько глуп, чтобы лазить в свой собственный кабинет со двора, через окно…

– Подождите, – сказал д’Артаньян, с тревогой наблюдая, как шнуровка все более распускается. – Честное слово, я собственными ушами слышал в кабинете некое шевеление, только что. Планше мимоходом упоминал, что ваш муж приставил кого-то из слуг за нами шпионить…

– Но ведь до сих пор все обходилось? Шарль, помогите мне справиться с этим шнуром…

– Луиза, в кабинете определенно кто-то есть!

– Какой вздор! – сказала Луиза, решительно приникая к его губам. После некоторого колебания д’Артаньян все же ответил на ее ласки – пусть и довольно скромным образом.

Именно в этот миг дверь, ведущая в кабинет, с грохотом распахнулась, ударившись о стену, и в проеме, словно разъяренный дух мщения, возник г-н Бриквиль с выражением лица, не сулившим ничего доброго.

Д’Артаньян оставил шпагу в передней. Г-н Бриквиль также был без шпаги, зато держал в руках два пистолета со взведенными курками и еще пара пистолетов была заткнута у него за пояс. Мельком подумав, что подобной артиллерийской батареи с лихвой достаточно даже для пары-тройки гасконцев, не говоря уж об одном-единственном, д’Артаньян торопливо выпростал блудливую десницу из широко распахнутого декольте очаровательной хозяйки и постарался придать себе равнодушный вид ни в чем не повинного случайного прохожего – что с его стороны было не самым разумным ходом, учитывая тот недвусмысленный факт, что Луиза по-прежнему восседала у него на коленях, обнимая за шею. Оба застыли, словно оглушенные ударом дубины, а грозный муж удовлетворенно протянул:

– Презанимательные вещи, говорите? Бесстыдные забавы? Бессильный муженек, лишенный всякой фантазии, говорите? А не кажется ли вам, моя прелесть, что у меня все же есть некоторая фантазия? И в комнату через окно лазят не одни лишь дураки! Та-та-та, какая интересная у вас позиция!

Что характерно, физиономия у него была не сердитой, а скорее исполненной несказанного удовлетворения. Смело можно сказать, что г-н Бриквиль выглядел счастливым. Ревнивцы имеют такую особенность, что радуются вещам, которые заставляют их окончательно убедиться в собственном позоре и несчастии. Некоторые считают это болезнью. Как бы там ни было, ревнивец порой жаждет увидеть жену или любовницу в объятиях соперника. Все, способное подтвердить, что его подозрения – сущая правда, имеет для него ни с чем не сравнимое очарование, и он никогда и ни от чего не получает такого удовольствия, как от констатации собственного несчастья…

Д’Артаньян смятенно подумал, что подобное удовольствие от лицезрения собственной жены, застигнутой в объятиях любовника, следовало бы причислить к тому извращению, коим славятся итальянцы, – и карать точно так же, без всякой жалости. К сожалению, у него не было ни времени, ни возможности убедить парижский парламент[9] незамедлительно ввести дополнения в законы против извращенцев…

Луиза, очнувшись от оцепенения, наконец-то спрыгнула с колен д’Артаньяна и даже нашла в себе силы пролепетать:

– Сударь, мы как раз говорили о некоторых усовершенствованиях в заведовании рестораном…

– Охотно верю, сударыня! – с саркастическим хохотом воскликнул г-н Бриквиль. – Запахнитесь хотя бы, а то, я вижу, наш постоялец весьма усовершенствовал ваш туалет, приведя его к первозданной простоте! Прикройтесь, я вам говорю! До вас еще дойдет черед, а пока что мы займемся вами, гвардейский вертопрах! Когда я служил в армии, кое-чему научился…

Д’Артаньян к тому времени тоже несколько опомнился и вскочил на ноги. Он внимательно следил за пистолетным курком – этому приему уже научили его опытные вояки в роте. И, когда курок стал опускаться, гасконец моментально упал на одно колено.

Пистолетная пуля, шумно просвистев над самой его головой, ударила в высоченное стекло, с грохотом и дребезгом разнеся его на мелкие осколки, и, судя по звуку, влепилась в стену общего зала. Там моментально послышались испуганные вопли и началась самая настоящая паника, особенно усилившаяся после второго выстрела и второй пули, отправившейся вслед за товаркой.

Не теряя времени, д’Артаньян бросился на Бриквиля, и они схватились самым вульгарным образом, как пьяные крестьяне на деревенской ярмарке, в то время как Луиза упала в обморок и уже не видела завязавшейся баталии.

В зале тем временем раздались истошные вопли, призывавшие дозор, полицию, судейских и всевозможные кары небесные. Не обращая на это внимания, д’Артаньян и г-н Рогоносец ожесточенно боролись – один пытался выхватить из-за пояса запасные пистолеты, другой изо всех сил пытался этому помешать.

Этому увлекательному занятию они предавались вплоть до того момента, когда распахнулась вторая дверь, в зал и в комнатушку ввалились оказавшиеся поблизости стражники под предводительством полицейского комиссара квартала, за которым кто-то успел сбегать.

Д’Артаньян уже слышал о нем от Луизы. Теперь же убедился сам, что это человек несколько иного сорта, нежели прожженный судейский крючок, допытывавший его в Шатле. Здешний комиссар, когда-то, как и Бриквиль, служивший в армии, был широкоплечим и усатым мужчиной средних лет, самого решительного и грозного вида, привыкший скорее к шпаге, нежели к гусиному перу.

Увидев новых лиц, г-н Бриквиль моментально заскочил в кабинет и проворно заперся там.

– Черт вас всех побери! – зычным голосом взревел комиссар, багровея и грозно вращая глазами. – Да здесь убийство! Мадам Луиза мертва!

– Вы, к счастью, ошиблись, – возразил д’Артаньян, силясь отдышаться. – Она попросту упала в обморок, когда этот болван принялся палить тут из пистолетов, словно мы в окопах под Ла Рошелью…

– Похоже, вы правы, – поправился комиссар, склонившись над Луизой и бегло ее осмотрев. – Слава богу, она невредима… Эй, черт вас забери со всеми потрохами, что здесь произошло? Бриквиль, вы с ума сошли? Немедленно отоприте, иначе я вас арестую и отведу в Шатле!

– Преследуйте не меня, а этого гвардейского вертопраха! – завопил из-за запертой двери хозяин. – Я его застал в постели с собственной женой, вот и не сдержался!

Комиссар устремил на д’Артаньяна пытливый и подозрительный взор, свойственный представителям его многотрудной профессии.

– Помилуйте, сударь, где вы здесь видите постель? – пожал плечами д’Артаньян с выражением крайнего простодушия и совершеннейшей невинности. – Я попросту снимаю комнаты и столуюсь у этой почтенной дамы… но хозяин, такое впечатление, совершенно повредился умом на почве беспочвенной ревности. Мы мирно беседовали о финансовых делах заведения, когда он ворвался и стал палить направо и налево…

– Ах ты, прохвост! – завопил Бриквиль из своего безопасного убежища. – Вы были поглощены прелюбодейством!

– Господин прево, – кротко сказал гасконец. – Убедитесь сами – разве мы похожи на застигнутых врасплох прелюбодеев? Наша одежда в совершенном порядке…

Удостоенный не принадлежащего ему высокого титула[10], комиссар заметно смягчился. Он не стал указывать гасконцу на его ошибку, но все же проворчал, покосившись на Луизу:

– Вообще-то, некоторый беспорядок в одежде я все же усматриваю…

– Ничего удивительного, – сказал д’Артаньян. – Она упала без чувств, вот платье и распахнулось… Но взгляните на меня – я, черт побери, полностью одет и застегнут на все решительно пуговицы!